Неточные совпадения
Татьяна то вздохнет, то охнет;
Письмо дрожит в ее руке;
Облатка розовая сохнет
На воспаленном языке.
К плечу головушкой склонилась.
Сорочка легкая спустилась
С ее прелестного плеча…
Но вот уж лунного луча
Сиянье гаснет. Там долина
Сквозь
пар яснеет. Там поток
Засеребрился; там рожок
Пастуший будит селянина.
Вот утро: встали все давно,
Моей Татьяне всё равно.
На первом беспрестанно встречаете вы длинные ряды обозов, нагруженных товарами; там же лежат богатые и торговые села: Богородское, Ухтым, Укан, Уни, Вожгалы (последние два немного в стороне) — это центры местной земледельческой промышленности; на втором все пустынно, торговых сел вовсе нет, и в течение целой недели проедет лишь почтовая телега, запряженная
парой и везущая два предписания и сотню подтверждений местным дремотствующим властям, да
письмо к секретарю какого-нибудь присутственного места от губернского его кума и благо-приятеля.
— Александр! — вскричал, вскочив с места, Петр Иваныч, — закрой скорей свой клапан — весь
пар выпустил! Ты сумасшедший! смотри, что ты наделал! в одну секунду ровно две глупости: перемял прическу и закапал
письмо. Я думал, ты совсем отстал от своих привычек. Давно ты не был таким. Посмотри, посмотри, ради бога, на себя в зеркало: ну, может ли быть глупее физиономия? а неглуп!
— Прежде, вашество, письма-то на почте шпильками из конвертов вылущивали — какая это времени трата была! А нынче взял, над
паром секундочку подержал — читай да почитывай!
— А между тем нет ничего проще, excellence. Здесь мы поступаем в этих случаях следующим образом: берем
письмо, приближаем его к кипящей воде и держим над
паром конверт тою его стороной, на которой имеются заклеенные швы, до тех пор, пока клей не распустится. Тогда мы вскрываем конверт, вынимаем
письмо, прочитываем его и помещаем в конверт обратно. И никаких следов нескромности не бывает.
Несмотря на то, старую барыню разбудили и по секрету донесли, что уже давным-давно уехал куда-то Танайченок с
письмом от барина на
паре господских лошадей.
Грустная тень давно слетела с лица молодых. Они были совершенно счастливы. Добрые люди не могли смотреть на них без удовольствия, и часто повторялись слова: «какая прекрасная
пара!» Через неделю молодые собирались ехать в Багрово, куда сестры Алексея Степаныча уехали через три дня после свадьбы. Софья Николавна написала с ними ласковое
письмо к старикам.
Письмо Ипатова огорчило ее чрезвычайно, но не помешало ей в тот же день поехать в «Собачью пещеру» — посмотреть, как задыхаются бедные животные, погруженные в серные
пары.
В самую эту минуту раздался колокольчик, и телега
парой, шибко приближаясь и звеня, въехала на двор; проворно соскочил с нее никому не известный, одетый как барин, какой-то молодой малый, спросил, дома ли господа и где они, и когда указали ему, что господин стоит на крыльце, приезжий подошел к барину, снял дорожный картуз, поклонился, подал
письмо и сказал: «Флегонт Афанасьич, Мавра Васильевна и Афанасий Флегонтович Солобуевы приказали кланяться, спросить о здоровье и доложить, что они приехали и остановились в Вырыпаевке».
«Настя! — писал Свиридов. — Пошли сейчас в М. на телеге
парой, чтоб отдали
письмо лекарю и исправнику. Чудак-то твой таки наделал нам дел. Вчера вечером говорил со мной, а нынче перед полдниками удавился. Пошли кого поумнее, чтоб купил все в порядке и чтоб гроб везли поскорее. Не то время теперь, чтобы с такими делами возиться. Пожалуйста, поторопись, да растолкуй, кого пошлешь: как ему надо обращаться с письмами-то. Знаешь, теперь как день дорог, а тут мертвое тело.
— Не могу знать, ваше благородие. Но только в шесть часов утра от концыря (консула) приходила шлюпка с
письмом к капитану, и тую ж минуту приказано разводить
пары…
Вот
пара строк из небрежного частного
письма Толстого: «Гомер только изгажен нашими с немецкого образца переводами.
После этого не проходило дня, чтобы директор не получал
писем, рекомендовавших Ползухина. В одно прекрасное утро явился и сам Ползухин, молодой человек, полный, с бритым, жокейским лицом, в новой черной
паре…
Вот и вчера получил я
письмо из Петербурга о высылке 25
пар сереньких перчаток.
— Как будто нельзя найти серых перчаток в Петербурге! Могли бы распечатать
письмо; ловкий комментатор смекнет, что не перчатки требуются, а 25
пар пятидесятирублевых серых кредиток. Слава Богу,
письмо осталось в девственной оболочке, потому что было адресовано на имя одной русской паненки.
И люди христианского мира живут, как животные, руководствуясь в своей жизни одними личными интересами и борьбой друг с другом, тем только отличаясь от животных, что животные остаются с незапамятных времен с тем же желудком, когтями и клыками; люди же переходят и всё с большей и большей быстротой от грунтовых дорог к железным, от лошадей к
пару, от устной проповеди и
письма к книгопечатанию, к телеграфам, телефонам, от лодок с парусами к океанским пароходам, от холодного оружия к пороху, пушкам, маузерам, бомбам и аэропланам.